Театр одного агента. Как ФСБ организует постановочные «теракты» и дает за них реальные сроки

«Я должен был довести дело до конца»: подготовка фабулы

9 сентября 2022 года 22-летний житель Новосибирска Илья Бабурин написал своему приятелю Тимофею Орлову <имена приводятся по материалам уголовного дела — The Insider> с предложением заработать. Хотя деталей он не привел, Орлов тут же переслал сообщение Ильи своему знакомому Дмитрию Шорину, и на следующий день все трое встретились лично.

На встрече у ТЦ «Галерея» в центре города Бабурин предложил Шорину 30 тысяч рублей за выполнение задания: поджечь здание военкомата, бросив бутылку с зажигательной смесью. Не обязательно делать это самому, главное — снять все на видео. Запись, как позже вспоминал Шорин, нужно было отправить «друзьям из Азова». Реплика об украинском батальоне, который в России считается террористическим, в дальнейшем повлечет серьезное ужесточение обвинений Бабурину.

На тот момент Шорин находился под подпиской о невыезде — против него было возбуждено уголовное дело, ему грозил реальный срок. Позднее в суде он расскажет, что Илья пообещал помочь ему с выездом в Украину. Предложение Бабурина он принял, хотя, по собственному признанию, «понимал, что делать этого не будет».

Встреча у «Галереи» 10 сентября стала для Шорина первым и последним личным контактом с Бабуриным. 11 сентября он пошел в приемную управления ФСБ по Новосибирской области, где сообщил о предложении Ильи и согласился на участие в «оперативном эксперименте». «Надо было узнать, как будет осуществляться поджог», — пояснит он в суде. Так силовики начали «разработку» Бабурина по делу об «организации теракта».

Шорину поручили связаться с Орловым и уговорить его устроить новую встречу с Бабуриным — якобы для обсуждения деталей поджога. Однако выяснилось, что последний уже отказался от своей идеи. Позже Орлов подтвердил это в своих показаниях: «После встречи Илья сказал, что не нужно ничего делать, отмена операции».

Несмотря на это, Шорин продолжал настаивать на встрече. «Я должен был довести дело до конца», — позднее скажет он в суде. Здесь «разработка» Бабурина превратилась в провокацию, где инициатива исходила уже не от «организатора», а от силовиков, имеющих собственный интерес в разыгрывании сюжета с «терактом».

«Провокация — это склонение к преступлению со стороны должностного лица или его агента, — говорит правозащитник Дмитрий Захватов. — То есть когда человека уговаривают, подталкивают или втягивают туда, куда он сам бы не пошел. В политических делах это часто делается через фейковые Telegram-боты якобы от имени украинских спецслужб. Люди вступают в переписку, думая, что общаются с украинской стороной, а на деле — с оперативником, который методично доводит их до момента, где уже можно вменить в вину состав преступления. После этого человека задерживают».

Захватов подчеркивает, что законная оперативная разработка устроена иначе:

«Она может включать наблюдение, сбор информации, прослушку, внедрение в определенные круги — но без прямого предложения совершить преступление. Сотрудник фиксирует происходящее, но не подталкивает к действиям».

Другой юрист, с которым на условиях анонимности поговорил The Insider, уточняет, что разница между оперативной разработкой и провокацией состоит в том, что во втором случае жертву буквально втягивают в преступные действия:

«Законный оперативный эксперимент моделирует возможное преступление: если человек добровольно совершает противоправные действия, его задерживают. Это как ловушка, в которую он сам входит. Провокация — это когда человека подталкивают к преступлению против его воли. Это может происходить через хитрость, психологическое давление, манипуляции. На практике грань между этими вещами тонкая, но принцип один: добровольность».

«Нарзан» и айфон: передача реквизита

Спустя несколько дней, поддавшись уговорам Орлова и Шорина, Бабурин все же согласился на встречу. 20 сентября он передал Орлову бутылку из-под «Нарзана», наполненную горючей жидкостью, и iPhone 6, на который нужно было снять видео поджога. Общаться с Шориным лично он отказался.

В тот же день Орлов встретился с Шориным у кафе недалеко от «Галереи» и отдал ему бутылку и телефон. Передача проходила под наблюдением ФСБ. Получив «средства преступления», Шорин сразу отнес их силовикам.

После встречи с Шориным Орлов сам обратился в УФСБ. Согласно материалам дела, он заявил, что якобы боится последствий и согласен участвовать в «оперативно-розыскном мероприятии».

Ни Орлов, ни Шорин не знали, что ФСБ завербовала их обоих. Вся схема была известна только силовикам.

«Оперативный эксперимент»: постановка поджога

На момент, когда Дмитрий Шорин принес в УФСБ бутылку и смартфон, сценарий провокации был уже готов. Оставалась кульминация — сам поджог. За непосредственную его постановку взялся оперуполномоченный ФСБ Игорь Финтисов.

Оперативник нашел в Новосибирске заброшенное здание и оформил «декорации»: прикрепил на фасад табличку военкомата. Затем в «контролируемых условиях» он провел и сам поджог, который был заснят на видео.

Кто конкретно поджигал заброшку, Финтисов не сообщил, но в своих показаниях прямо подтвердил, что это была операция ФСБ:

«…организовал поджог бесхозного здания, на фасад которого предварительно установили табличку одного из военных комиссариатов Новосибирска».

Невостребованный телефон, незаписанный разговор: сбор «доказательств»

По плану Финтисова, Шорин должен был через Орлова передать телефон с записанным видео Бабурину. Так следствие намеревалось получить доказательства связи «исполнителя» с «организатором». Но выяснилось, что телефон возвращать не надо:

«Бабурин сообщил Орлову, что возвращать мобильный телефон не требуется. Полученную видеозапись необходимо отправить в Telegram на специально созданную для этого учетную запись…»

Разговор записывался, но когда дошло до передачи материалов силовикам, оказалось, что файл не сохранился:

«Полученная при помощи специального технического средства фонограмма переговоров Орлова и Бабурина при ее копировании на машинный носитель информации получила повреждения и в дальнейшем следователю не представлялась».

Потеря записи стала скорее удачей для силовиков: она могла бы подтвердить отказ Бабурина от замысла и его попытки дистанцироваться от происходящего.

Передача телефона Бабурину должна была стать финальным актом задуманной ФСБ операции. Однако отказ Ильи забирать «доказательство» нарушил эти планы.

Силовикам стало известно, что Бабурин купил билет в Москву на 22 сентября. По версии следствия — с намерением скрыться. В день вылета Илью задержали прямо в аэропорту, дома у него провели обыск. 23 сентября суд отправил его в СИЗО по обвинению в «покушении на организацию теракта». Бутылка, iPhone 6 и видео с поджогом бесхозного здания в материалах дела стали «доказательствами террористической деятельности».

Дмитрий Захватов отмечает, что в деле Бабурина действительно присутствовал элемент провокации — по инструкции ФСБ «исполнители» уговорили его вернуться к идее поджога:

«Даже если человек на каком-то этапе что-то планировал, но потом осознанно отказался, это уже должно иметь значение. По закону в подобных ситуациях никаких последствий наступать не должно. Но здесь, как видно, именно сотрудники инициировали продолжение контакта. Это и делает обвинение незаконным: привлекать к ответственности за действия, к которым человека целенаправленно подталкивали, — это и есть провокация».

Юрист, который попросил сохранить анонимность, отмечает, что от провокации можно попытаться защититься прямо сформулированным и задокументированным отказом:

«В российском уголовном праве есть такое понятие, как добровольный отказ от преступления. Если человек осознанно отказывается от участия до того, как преступление совершено, он не подлежит уголовной ответственности. Чтобы защитить себя, нужно выразить недвусмысленный отказ. Лучше письменно. Написать этому человеку: „Мне это не интересно, я не собираюсь в этом участвовать” — и сохранить сообщение. Этого уже может быть достаточно».

Канистры, книга и GPS-маячок: новые улики

В доме у Бабурина силовики искали улики, которые могли бы подтвердить его причастность к «организации теракта». Следователи занесли в протокол две канистры с трансмиссионным маслом, коробку от iPhone 6, светозвуковые патроны и — отдельно — книгу Уильяма Ширера «Взлет и падение Третьего рейха».

Найденные предметы вошли в список доказательств подготовки Бабурина к поджогу: силовики сочли, что масло могло использоваться для изготовления зажигательной смеси, а серийный номер на коробке совпал с номером смартфона, переданного оперативникам Шориным.

Книга же послужила для силовиков одним из доказательств «неонацизма» Бабурина и его связей с «Азовом», который в своих показаниях упоминал Шорин. В материалах дела она фигурирует как «пособие по нацистской идеологии», хотя на самом деле представляет собой один из самых известных исторических трудов о Германии времен Второй мировой и свободно продается в России.

Кроме того, у Бабурина нашли GPS-маячок, который позже стал доказательством в еще одном деле против него. На момент обыска следствие уже закончило с постановкой самого «теракта» и перешло к конструированию образа его «организатора».

Завербован «Азовом»: версия следствия

По версии силовиков, Илья Бабурин — «организатор теракта», завербованный «Азовом». В 2021 году он провел несколько месяцев в Украине, где проживала его жена, с которой на момент его ареста они уже расстались, хоть и не успели оформить развод. Именно в этот период, как считают силовики, Бабурин «установил связи» с участниками батальона и даже задумал вступить в него сам.

С началом полномасштабного российского вторжения в Украину знакомые Ильи из «Азова» якобы предложили ему «оказывать им помощь» за вознаграждение. Именно из соображений «помощи» Бабурин, по версии ФСБ, решил устраивать в России поджоги и распространять видео с ними. Несмотря на то что, как отмечал адвокат Бабурина Василий Дубков, прямых доказательств вербовки Ильи у следствия не было, дальнейшие обвинения в отношении него строились именно на этом допущении.

В марте 2023 года из-за предполагаемых связей с «Азовом» Илью обвинили в «госизмене». «Измена» состояла в «помощи батальону в действиях против России», а именно — «организации» несостоявшегося поджога.

В сентябре, спустя год после задержания Бабурина по делу о постановочном «поджоге», следователь ФСБ Георгий Головачев предъявил ему обвинения в «теракте» и «незаконном обороте средств прослушки».

«Терактом» сочли поджог здания детской музыкальной школы в Новосибирске 1 июля 2022 года. Главным доказательством обвинения по этому эпизоду стало найденное на телефоне Бабурина видео с горящим зданием, похожим на школу. При этом следствие не смогло доказать, что его записал сам Илья.

Эксперты обвинения смогли лишь подтвердить, что ролик был записан на смартфон той же модели, что и у Бабурина, — iPhone 12 Pro Max, — но прямо заявляли, что перед ними не ставили задачу выяснить, где, когда и на каком устройстве был создан файл. Сам Илья подчеркивал, что не снимал это видео, а к поджогу не имеет никакого отношения.

Обвинение в «нелегальном обороте техники для негласной слежки» Бабурину предъявили из-за покупки уже упомянутого GPS-маячка, найденного при обыске. Как оказалось, в устройстве был микрофон. Сам Илья на допросе объяснял, что купил маячок на одном из онлайн-маркетплейсов из любопытства и даже не знал о микрофоне: «Я его даже не активировал. Это была просто китайская игрушка, я думал использовать этот GPS-трекер для машины, которая у меня раньше была».

Наконец, в декабре следствие решило, что Бабурин не просто помогал «Азову», но и непосредственно состоял в его рядах. Ему вменили в вину участие в «незаконном вооруженном формировании» и «террористической организации», причем выражалось оно все в тех же эпизодах с поджогами в июле и сентябре 2022 года.

Основой для этих обвинений стали показания Шорина, который выступал в суде как секретный свидетель: в заседаниях он участвовал из отдельной комнаты, его голос был изменен. В материалах дела был указан псевдоним, а настоящие данные Шорина, согласно протоколу, «хранились в запечатанном конверте».

Шорин утверждал, что при встрече в сентябре 2022 года Бабурин настаивал на съемке «поджога военкомата». Видео якобы было необходимо «для устрашения населения» и «побуждения к протесту против проведения СВО», а также для подтверждения готовности к выполнению «более серьезных и высокооплачиваемых» заданий от «Азова». Никаких доказательств по этим обвинениям, кроме искаженного голоса засекреченного свидетеля, следствие не предоставило.

25 лет за разговоры о поджоге: приговор

20 мая 2024 года Второй Восточный окружной военный суд в Новосибирске приговорил Илью Бабурина к 25 годам заключения. Согласно решению, пять из них Бабурину придется провести в тюрьме, оставшиеся двадцать — в колонии строгого режима.

В своем последнем слове Илья заявил, что Орлов и «Шорин», ключевые свидетели, на показаниях которых и строилось обвинение, действовали под давлением ФСБ:

«На одного было заведено дело за похищение человека, он ходил под подпиской о невыезде. Его вот-вот должны были осудить. Это как раз был мой исполнитель. Но он решил облегчить себе судьбу по своему делу, сдав меня, что у него и получилось. По словам сотрудников ФСБ, они сменили ему следователя МВД, нашли ему работу, он не сядет, все у него хорошо. Второй свидетель — это тот, кто меня познакомил с первым. Ему сказали дать показания на меня, в противном случае он поедет вместо меня по этим статьям».

Он также подчеркнул, что прямо отказался от идеи поджога, однако «Шорин» получил от силовиков указание уговорить его продолжить:

«В этом деле что самое интересное? То, что я сказал свидетелю, что ничего делать не надо, все отменяется. На этот момент свидетель уже сотрудничал с ФСБ. На этом суде мой адвокат спрашивал свидетеля: давали ли вам сотрудники какие-либо инструкции после того, как Илья объявил отмену? Свидетель говорит, что нет. А в материалах дела черным по белому написано, что сотрудники дают ему инструкцию, чтобы он меня уговаривал. Конечно, невыгодно, чтобы преступления не было. Свидетелю тоже невыгодно — ведь если меня не посадят, ему никто судьбу не облегчит».

Адвокат Василий Дубков отмечал, что все доказательства в деле косвенные. Бабурин не был на месте поджога, не участвовал во встречах, не снимал видео. Все ключевые действия «исполнителей» совершались под контролем ФСБ. Все показания — от людей, заинтересованных в сделке со следствием. Суд оставил эти аргументы без внимания.

«То, что я хотел сделать, — это хулиганство, точнее попытка хулиганства. Я ничего не поджег. Сейчас, в связи с нынешней ситуацией, сотрудникам УФСБ дали шанс зарабатывать звезды и взлетать по карьерной лестнице, раскрывая какие-то бредовые преступления. Зачем открывать дела о попытке порчи имущества или хулиганства, если можно о терроризме и госизмене? Тут они заработают больше. А то, что человек проведет двадцать–тридцать лет в тюрьме из-за их больных амбиций, их мало волнует».

По словам правозащитника Дмитрия Захватова, в российской судебной практике не было прецедентов, когда обвинения были бы сняты из-за доказанной провокации силовиков:

«В России нет суда. У нас есть судебная система, но нет судебной власти. Судьи ничего не решают, они просто копируют обвинение. Я не знаю ни одного случая, чтобы кто-то из коллег смог успешно отбить обвинение, построенное на оперативной провокации. Даже если провокация очевидна — это не работает».

Чтобы скрыть провокацию, силовики могут вынудить жертву признать вину ради смягчения приговора либо засекречивают материалы дела, говорит The Insider анонимный юрист:

«Даже если провокация очевидна, обвиняемый часто вынужден признать вину и пойти на сделку, чтобы получить меньший срок. Другого выхода у него просто нет. Есть и другой механизм — засекречивание материалов, которые могли бы подтвердить наличие провокации. Документ получает гриф „совершенно секретно“, и дальше с ним ничего нельзя сделать. Адвокат не может даже сослаться на него публично, потому что сам факт его упоминания превращает заседание в закрытое».

В марте 2025 года правозащитный проект «Мемориал» признал Илью Бабурина политическим заключенным.